Алексей Евдокимов. Когда они пришли за Жданок

Top-bit

Foto: Из личного архива

Полиция безопасности завела уголовное дело на Татьяну Жданок, главу Русского союза Латвии, бывшего евродепутата и одного из самых известных здешних русских активистов.

Повод — «Вселатвийское родительское собрание», мартовская акция в защиту русских школ. Статья — из раздела «Преступления против государства». По такому же делу — «о действиях, направленных против государственного суверенитета, территориальной целостности, власти или строя» — с 20 апреля сидит в тюрьме другой активный борец против школьной реформы Александр Гапоненко. Ему светит до восьми лет.

Месяц-полтора назад, говоря об исключительно эффективной зачистке русских школ и абсолютной неэффективности протестных акций, я предположил, что теперь появится множество громких инициатив в языковой и идеологической сфере: запретить, прекратить, заблокировать. Каюсь, недооценил азарт властей — что на русских активистов примутся систематически заводить дела и паковать их в СИЗО, я все-таки не предполагал.

Вообще-то Юрий Алексеев, основатель IMHOclub и соратник Гапоненко по «Конгрессу неграждан», находится под следствием еще с прошлого ноября. Сначала в Сети ПБ нашла экстремистские комментарии якобы под авторством Алексеева, потом дома у него — пистолетные патроны. От обеих находок за три версты разило провокацией и фальсификацией улик, но Полиция безопасности хотя бы делает вид (хотя бы чуть-чуть), что собирается упечь Алексеева не за политику. На Жданок дело завели не просто за политику, а именно за защиту русских школ — теперь хитрить и юлить незачем, теперь, наоборот, «кошмарят» в открытую. Протестуешь против реформы, агитируешь за грешный свой язык? Вообще много бухтишь? Получи статью за антигосударственную деятельность. И имейте в виду, что так может быть с каждым.

Теперь уже вполне очевидно: нынешние дела и посадки — не персональные расправы с одним-двумя неугодными. Это — скоординированный демонстративный прессинг. Евгения Крюкова, член правления РСЛ, выступала на мартовском «Вселатвийском родительском собрании». В конце апреля, через четыре дня после задержания Гапоненко, ее по телефону вызвали на допрос в ПБ. Официальной повестки, по словам Крюковой, ей не прислали. 1 мая она выступала на демонстрации в защиту все тех же русских школ. Второго мая Реабилитационный центр в Вайвари, где Евгения проходит учебную практику, штурмовал спецназ в балаклавах — явились по душу Крюковой и, видимо, ожидали, что та будет отстреливаться. РСЛ опубликовал открытое письмо (в нем упоминается еще один русский активист, чье имя пока не озвучивают, но утверждают, что на него тоже охотится ПБ). А еще через несколько дней спецслужбисты вызвали к себе как подозреваемую уже главу Союза Жданок.

Интересно, что произошло все аккурат между 1 мая, когда на демонстрацию в защиту школ собралось неожиданно много народу, и 9 мая, когда у Памятника освободителям русских должно собраться еще больше. «Вы понимаете намеки?» — спросили героя Стругацких. — «Да, когда знаю, что это намек». — «Так вот обратите внимание: намек. Перестаньте бренчать!»

Мне приходилось читать в соцсетях и слышать лично немало оптимистичных отчетов об акции 1 мая — о ее массовости. Но массовость массовости рознь. Бывает такая массовость, видя которую власть опускает политических противников и закрывает дела в отношении них. А бывает такая, посмотрев на которую противников тащат на допросы и на нары.

Пикет 23 апреля в защиту Гапоненко многочисленным не называл никто. Теперь участвовавшая в пикете Жданок сама под следствием. Сколько народу, если власть решит с нею не церемониться, выйдет за Татьяну Аркадьевну?

Понятно, что активисты старшего поколения — не звезды, не народные герои (даже если брать только латвийский русский народ, не избалованный обилием собственных ярких политиков). Если ты социализирован, небеден, современен, то даже будучи представителем нетитульной нации, вряд ли ты пойдешь с горящими глазами за немолодыми людьми, вечно протестующими и оппонирующими — и почти никогда ничего не добивающимися. Их взгляды часто специфичны, заявления странны, харизма слаба, их партии не проходят в Сейм. Они не смогли вывести на улицы достаточное количество народу, чтобы не остановить даже, а чуть притормозить пресловутую школьную реформу. Что ж странного, если в защиту их самих — я сейчас о Гапоненко — собирается от силы несколько десятков человек?

Вот только проблема (наша проблема, всех нетитульных) в том, что аппетит приходит к власти во время еды. Сегодня она насаживает на вилку тех, кого еще вчера привычно терпела — а кем она будет смачно хрустеть завтра? Есть какая-то гарантия, что не тобой — социализированным, небедным, современным, при звуке фамилии Гапоненко разве что хмыкающим? Ты не протестовал против реформ Шадурскиса, потому что твой ребенок хорошо говорит по-латышски, а поступать в вуз собирается вообще где-нибудь на Западе. А власть, посмотрев, что ты не пришел на акции Гапоненко и Жданок, берет и съедает Гапоненко со Жданок. Ты снова остаешься дома — ты ведь не поклонник ни того, ни другого. А власть смотрит на это — и жрет еще кого-нибудь. И не пришлось бы тебе в какой-то момент вспомнить хрестоматийное, из пастора Нимеллера: «Когда они пришли за коммунистами, я молчал — ведь я не был коммунистом; когда они пришли за социал-демократами, я молчал — я ведь не был социал-демократом; и так далее — а когда они пришли за мной, заступиться за меня было уже некому».

Ну да, ОНИ, пришедшие за Нимеллером — в любом случае не чета нашим властям. Но кто-нибудь возьмется сказать, где та граница, которую наши точно не перейдут? Ребята ведь и сами этого не знают. То, что казалось всем невозможным недавно, оказывается очень даже возможным теперь. С нами — с теми, кого власть назначила себе во враги (и не будем делать вид, что назначение состоялось не по чисто этническому признаку) — она поступает не так, как позволяют ей поступать местные законы или европейские правила приличия. А так, как мы позволяем ей с собой поступать. Откровенное политическое преследование со стороны спецслужб, показательное игнорирование свободы слова — это совместимо с реноме худо-бедно демократической страны? Нет, конечно. И ничего — похерили видимость приличий, глазом не моргнув. Едва мы позволили им перейти одну границу (со школами) — они тут же перешли другую. Позволим перейти и эту — не стоит рассчитывать, что что-нибудь остановит их от еще менее цивилизованного шага. И поди угадай, как до каких невиданных чудес дойдет регресс. Что будет считаться преступлением против государства через несколько лет. Русская фамилия? Наличие дедушки-ветерана Красной Армии?

Не в том дело, что наша власть как-то особенно злобна. А в том, что никакая власть не устанавливает себе ограничений сама. Природа у любой власти такая. Она останавливается только перед теми барьерами, которые ставит ей общество. Чем более развито общество, тем крепче барьеры. Вся история Европы — от английской Хартии вольностей до молодежных бунтов 1968 года — это история навязывания обществом ограничений власти. Кто-то думал, что наши начальники посмотрят, как принято в Брюсселе, и будут поступать так же? Ага! Они повяжут брюссельский галстук, поправят страсбургский платочек в кармашке — и с удвоенным азартом примутся топтать инакомыслящих кирзачами, доставшимися им в наследство от КГБ Латвийской ССР.

Особенно, конечно, умиляет то обстоятельство, что новость о заведенном на Жданок деле пришла почти одновременно с сообщением о выступлении премьера Кучинскиса на международной конференции в Национальной библиотеке. «Латвия опять смогла найти свое место в Европе благодаря тому, что вступила в ЕС и НАТО», — сказал там премьер.

Если под Европой понимать не членство в организациях, а уровень политической цивилизованности, то к ней Латвия не стала ближе за все 27 лет (а никакие, конечно, не 100) своей реальной истории. И судя по тому, с каким увлечением наша гэбня принялась давить диссидентов, движемся мы нынче строго в обратном направлении.

Leave a Reply